Лучшим американским детективом всех времен называют роман Дэшила Хэммета Мальтийский сокол. Фактура его проста: две группы
международных авантюристов охотятся за скульптурной фигуркой сокола, который, по преданию, был отлит рыцарями ордена тамплиеров из чистого золота
в качестве подарка королю Испании Карлу V за то, что он отдал им во владение остров Мальту.
Следы фигурки привели в Сан-Франциско. Для помощи в ее поиске один из участников решает нанять частных сыщиков, надеясь заставить их работать вслепую.
Напарник Спейда оказывается убит в первый же вечер, а сам он, чувствуя, что дело нечисто, долго не может понять, что за роль ему навязана. К такому повороту событий он не привык.
Мы поверили не вам, а двумстам долларам, — в роли циничного хапуги объясняет он ситуацию клиенту. — Вы заплатили больше, чем те, кто говорит правду…
и настолько больше, что с вашей неправдой можно было смириться…
Но не красивая историческая легенда дала основание критике столь высоко оценить роман. Основой для этого стал прежде всего образ частного сыщика
Сэмюэла Спейда — владельца собственного агентства в Сан-Франциско.
Это безусловный супермен, и автор откровенно любуется им. В лице Сэмюэла Спейда было что-то мефистофельское: длинный костлявый заостренный
подбородок, постоянно поднятые уголки губ, глубокий треугольный крючковатый нос, да клинышек коротких светло-русых волос между большими залысинами.
Обычными, а не раскосыми, как следоватло ожидать, были только его желтовато-серые глаза… Он был ростом не меньше шести футов. Могучие покатые плечи
придавали его фигуре почти коническую форму — на таком медведе плохо сидел даже хорошо отутюженный пиджак.
Вообще автор довольно большое внимание уделяет зрелищной стороне произведения. Это касается не только портретов многих действующих лиц,
но и их мимики, жестов, подробного описания одежды и интерьеров.
Спейд — хищник, одинокий волк, санитар и хозяин криминального города (В Сан-Франциско без меня не обойтись… Это мой город и мои хитрости).
Ему не страшны ни полиция (Я сам решу, что мне говорить тебе, а что — нет, — огрызается Спейд на лейтенанта Данди.
— Я уже давно отвык рыдать только от того, что меня разлюбили полицейские), ни вооруженные бандиты (Я ни черта никому не должен,
— Спейд бросал слова с той нахальной небрежностью, которая делала их более весомыми, чем любой надрыв или крик.
— Если вы убьете меня, то как вы получите птицу? А если я знаю, что вы не можете себе позволить убить меня, не получив птички,
то как вы можете запугать меня и заставить отдать ее вам?.. — Спейд был сама улыбчивая вежливость…), потому что он четко знает силу своей
позиции, опережающей на несколько ходов интеллектуальные способности оппонентов. Им порой должно казаться, что Спейд видит их насквозь,
а это просто опыт, интуиция и умение сыграть с клиентом в поддавки.
Сэм Спейд — человек-оборотень, хамелеон, имитирующий ту манеру поведения и даже стиль речи, которые, по его мнению, способны наиболее эффективно сработать
в общении с разными людьми. Впрочем, у него всегда наготове и свой язык, на котором он говорит со всеми, кроме женщин и полиции. Когда к нему в офис
проникает один из бандитов (довольно хилый и трусливый Кэйро) и угрожает оружием, Спейд тушуется, выглядит оробевшим, но, улучив момент,
перехватывает и пистолет, и инициативу. Наказание следует незамедлительно:
Спейд улыбнулся. Нежной, почти мечтательной улыбкой. Правое плечо его поднялось на несколько дюймов.
Согнутая правая рука отошла назад. Кулак, запястье, предплечье, согнутый локоть — все обратилось в монолит, двигалось только плечо. Кулак врезался в лицо Кэйро…
Глаза Кэйро закрылись, и он потерял сознание.
Кому-то образ Сэма Спейда может показаться надуманным. Действительно, в чистом виде такой тип поведения маловероятен.
В какой-то степени это гипербола, и ключ к ней — в истории о мистере Флиткрафте, рассказанной Спейдом молодой женщине
по имени Бриджид О’Шонесси. Флиткрафт (говорящая фамилия, в переводе приблизительно означающая владеющий искусством легко
перемещаться) — человек, долгое время живший вполне счастливо в своем обывательском мирке. Но однажды, когда он шел, по улице на обед,
рядом упала балка со строящегося дома. Переворот, происшедший в его сознании в связи с этим событием, был грандиозен.
Он вдруг осознал, что люди умирают по чистой случайности, а живут лишь до тех пор, пока их щадит слепой рок.
И потрясла его больше всего даже не несправедливость: с ней, в конце концов, оправившись от первого шока, он смирился.
Самое сильное потрясение он испытал, открыв для себя, что, упорядочивая свои дела, он отдалялся от жизни, а не приближался к ней…
Надо приспособиться… К концу обеда он уже знал, как ему приспособиться. Жизнь его может прервать случайно сорвавшаяся балка: нет уж, он сам ее изменит не менее случайным образом…
И Флиткарфт исчезает, меняя свою жизнь, перемещаясь в пространстве, меняя фамилии, заводя новые семьи…
Это сугубо американская идея, особенно модная в тридцатые годы и звучащая в романах и Хэммета, и Хемингуэя; суть ее в том, что человек
в состоянии управлять своей судьбой, если обладает достаточно тонкой организацией психики. Как для героев Хемингуэя война и
охота — лишь метафоры жизни, так и для Сэма Спейда обстоятельства преступления и его расследование — та же метафора. Он далек, от иллюзий относительно окружающего его мира,
способен преодолевать соблазны жизни (почет, любовь, деньги). В этом смысле Дэшил Хэммет — автор романтического героя, стоящего выше обычных людей и отдельно от людей.